О ГЛАВНОМ

Посредине Всенощного бдения есть особый момент — начало утрени. В храме тушат все верхнее освещение и свечи. Горят только лампады перед иконами. Делается это ради сугубого внимания — читается Шестопсалмие.

Эта подборка из шести Псалмов (№ 3, 37, 62, 87, 102 и 142) появляется в монашеских уставах с VII века. Она предназначена для молитвенного сопровождения перехода от ночи к дню. Перехода как в буквальном, так и в переносном смысле. На смену ночи, мраку, безысходности, вражде, искушению, позору, смерти приходят день, свет, надежда, мир, праведность, слава, жизнь. И приходят не сами по себе, а от Бога. Поэтому в Шестопсалмии звучат и мольбы, свойственные вечерним псалмам (зов к Богу о помощи), и хваления, характерные для псалмов утренних (прославление Бога за Его милости). Главная идея каждого из шести псалмов выражена в особом стихе, который повторяется в конце. Эти повторы указывают и на то, что Шестопсалмие в древности пелось как антифоны.

 

Психология грешника

Лейтмотивом первого псалма Шестопсалмия (Пс. 3) выбран стих, через совершенно обыденный образ выражающий упование царя Давида на покровительство Божие в самые трудные минуты жизни:

Аз уснух и спах, востах, яко Господь заступит мя.

«Я [смог] уснуть и поспать, [а затем] встать,
ибо [я уверен в том, что] Господь защитит меня».

Уверенность псалмопевца выражена еще в одной строке, в которой отразилась историческая реальность (псалом был сочинен во время бегства Давида из-за восстания его сына Авессалома):

Не убоюся от тем людей, окрест нападающих на мя.

«Не испугаюсь тысяч людей, со всех сторон нападающих на меня».

Но для укрепления своей веры Давид не забывает попросить Бога о помощи:

Воскресни, Господи!.. т. е. «Встань, Господи, [на мою защиту]!..»

Эти слова воспринимаются христианами как относящиеся к воскресению (оно же — «восстание из гроба», оно же — «пробуждение») Спасителя, благодаря которому мы, говоря словами поэта-царя, «не боимся… нападающих на нас», ибо Сам воскресший Господь всегда защищает нас.

Главная мысль второго псалма (Пс. 37) — его конечная покаянная молитва:

Не остави мене, Господи, Боже мой, не отступи от мене.
Вонми в помощь мою, Господи спасения моего.

Последняя фраза означает:

«Поспеши на помощь мне, Господи, Спасение мое!»

Этому молитвенному воплю предшествует подробное описание тех мучений, какие испытывает грешник, потерявший мир с Богом:

Несть исцеления плоти моей от лица гнева Твоего,
 несть мира в костех моих от лица грех моих.

«Нет здоровья в теле моем из-за гнева Твоего,
нет мира в костях моих из-за грехов моих».

И в этом же ряду:

Пострадах и слякохся до конца, весь день сетуя хождах.

«Я стал жалок и совсем поник, целый день я ходил угрюмый».

Яко лядвия моя наполнишася поруганий.

«Ибо внутренности мои полны язв…» и т. д.

Обрисовал царь Давид и психологическую сторону этого состояния: друзья оставляют грешника в одиночестве, зато враги (понимай — и духи злобы), видя это, сразу активизируются:

И нуждахуся ищущии душу мою,
и ищущии злая мне глаголаху суетная,
 и льстивным весь день поучахуся.

«Ищущие же жизни моей усиливались [одолевая меня],
и желающие мне зла произносили проклятия
и целый день упражнялись в кознях».

Третий псалом (Пс. 62) написан в пустыне Иудейской. И царь-псалмопевец в пронзительнейшем на все века образе пустыни передает стремление человека к Богу:

Боже, Боже мой, к Тебе утреннюю: возжада Тебе душа моя,
коль множицею Тебе плоть моя
 в земли пустей, и непроходней, и безводней.

«Боже, Бог мой, с раннего утра я ищу Тебя: возжаждала Тебя душа моя,
а еще более плоть моя
в земле пустой, непроходимой и безводной».

Эта жажда Бога очевидно не осталась без ответа свыше, о чем свидетельствуют слова, ставшие припевом:

На утренних поучахся в Тя, яко был еси Помощник мой,
и в крове крилу Твоею возрадуюся.

«В ранние часы дня я думал о Тебе: Ты был Помощником моим,
и под покровом Твоих крыльев я буду радоваться».

Гимн милосердию

Четвертый псалом (Пс. 87), сочиненный сыновьями Кореевыми, — это молитва об избавлении от гнева Божия, воспринимаемого человеком как состояние, близкое к смерти:

Привменен бых с низходящими в ров, бых яко человек без помощи,
в мертвых свободь:  яко язвеннии спящии во гробе,
ихже не помянул еси ктому, 
и тии от руки Твоея отриновени быша.

«Я был причислен к сходящим в могилу, я стал, как человек, которому не поможешь,
[как] лежащий среди мертвецов, [и] как умершие от ран, лежащие во гробе,
о которых Ты уже не помнишь
и которые отринуты от Твоей [защищающей] руки».

Но именно чувство богооставленности и вселяет надежду на избавление:

Еда мертвыми твориши чудеса?
Или врачеве воскресят, и исповедятся Тебе?
Еда повесть кто во гробе милость Твою, и истину Твою в погибели?

«Разве Ты будешь совершать чудо над мертвыми?
Разве смогут врачи возвратить человека к жизни и прославить Тебя?
Разве в могиле может быть поведана милость Твоя и истина Твоя — в месте тления?»

На эти риторические вопросы сполна отвечает следующий псалом (Пс. 102), гимн милосердию Божию. Милости Божии верующим выражается в поистине космических масштабах:
Яко по высоте небесней от земли, утвердил есть Господь милость Свою на боящихся Его.
Иными словами — «насколько высоко небо над землей, настолько высока милость Господня по отношению к боящимся Его».

Последний псалом Шестопсалмия (Пс. 142) делится на две равные части. В первой изображается душевное смятение человека, подвергшегося преследованию врага (в том числе — и духовного):

Яко погна враг душу мою, смирил есть в землю живот мой,
посадил мя есть в темных, яко мертвыя века.

«Ибо враг стал преследовать душу мою, втоптал в землю жизнь мою,
поместил меня в темноту, как давно умерших».

Вторая часть представляет собой усиленную молитву об избавлении:

…Изчезе дух мой; не отврати лица Твоего от мене,
и уподоблюся низходящим в ров.

«…я совершенно пал духом; не отвращайся от меня,
чтобы мне не уподобиться сходящим в могилу».

Для припевов выбраны две молитвенные просьбы. Первая — более беспомощная и смиренная:

Услыши мя, Господи, в правде Твое, и не вниди в суд с рабом Твоим.

«Услышь меня, Господи, ради справедливости Твоей и не судись с рабом Твоим».

Вторая — более уверенная и восторженная:

Дух Твой благий наставит мя на землю праву.

«Дух Твой благой да направит меня в землю праведности».

В контексте Новозаветного откровения последняя фраза пророчески предвозвещает сошествие на Апостолов и — через них — на всех христиан Святаго Духа, направляющего их жизнь к праведности. Эти же слова выбраны как прокимен праздника Пятидесятницы, в котором Благий Дух являет Себя как одно из трех лиц Единого Троического Бога, как невидимый, но всегда присутствующий Управитель бытия Церкви Христовой.

 

Источник: журнал «Нескучный сад» (№3, 2008)

Фото: открытые интернет-источники

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.