О ГЛАВНОМ

[…] Блаженны плачущии, ибо они утешатся (Мф. 5:4). И опять нас поражает парадоксальный характер этого утверждения, идущего против всего, в чем мы привыкли видеть жизнь, чем привыкли ее мерить и оценивать. Плачущии… но разве плач , а значит, горе, печаль, неудовлетворенность, трагедия, — разве это не нечто отрицательное? Разве не естественно для человека стремиться к спокойствию и радости, устранять из своей жизни все, что может вызвать плач? И опять, следовательно, нужно вдуматься и вслушаться в то, что стоит за этими словами и что антирелигиозная пропаганда в своем поверхностном «разоблачении» Евангелия понять не может. Она утверждает — так же, как и по поводу первой заповеди о нищих, — что христианство не только равнодушно к человеческому горю и страданию, но даже считает их полезными, так как они помогают человеку все свои устремления перенести в другой, загробный, мир, а в этом мире спокойно и терпеливо переносить зло, неравенство, эксплуатацию и т. д. И в подтверждение такого истолкования христианства антирелигиозная пропаганда часто приводит именно вторую заповедь блаженства.

Но, конечно, здесь говорится о чем-то совсем другом, прямо противоположном дешевым утверждениям антирелигиозной пропаганды. О чем же? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться… к двоякому видению человека христианством. Человек предстает в нем, с одной стороны, всецело погруженным в жизнь как погоню за успехом, а с другой — нищим и потому открытым самому главному и глубокому, прекрасному и чистому. С одной стороны, он раб, порабощенный «похотью мира» (см. 1 Ин. 2:17), с другой — ничего не имеющий, но всем обладающий (см.: 2 Кор. 6:10).

И вот та же антитеза продолжается и углубляется здесь, во второй заповеди. Можно сказать так: чем выше человек нравственно, тем больше он недоступен тому низменному и грубому счастью, которым удовлетворяются столь многие. Иными словами, плач и печаль, о которых говорится в этой заповеди, есть та высокая печаль, о которой знает каждый поэт, каждый творец, каждый, кто хоть однажды взглянул глубже и выше, прорвался сквозь шум и суету, познал нищету и тщету всего, что предлагается ему в жизни.

И вот, как начинается подлинная человечность с внутреннего освобождения от всего не заслуживающего, чтобы мы целиком ему отдавались, так же начинается она с этого великого томления, с плача. Начало проповеди Христа: Покайтесь, предполагающее в первую очередь внутреннее обращение, способность по-новому увидеть мир и жизнь, — это начало неизбежно ведет к высокой духовной печали. Ибо в мире царит зло, царит страдание, шумит и блестит все дешевое, грубое, поверхностное, и человек, познавший хоть отчасти, хоть немного далекое, глубокое и высокое, — человек, по слову поэта, «вздохнувший небесной глубиной», не может не быть человеком плачущим. И его не утешить громкими словами о славе и достижениях, о победах на всевозможных «фронтах», никакими обещаниями грядущего благоустроенного, но задыхающегося в собственной скуке и посредственности человеческого муравейника.

Но Христос говорит: Блаженны плачущии, ибо они утешатся. Все Евангелие не просто полно обещаниями грядущей радости — оно светится радостью уже осуществившейся, возможной сейчас. В чем же она, эта радость? Прежде всего в знании, что злое, пошлое лицо мира — не настоящее его лицо, а карикатура, извращение, а не последняя правда о нем. Возьмем два образа, два портрета. Один смотрит на нас со всех стен, из всех газет и плакатов, навязывается нам как истинный образ человека — переполненного собой, счастливого своим маленьким и жалким счастьем, удовлетворенного своей куцей идеологией и не плачущего об этом. И кому-то хочется, чтобы все мы были такими — одинаково бодрыми, марширующими вместе под звуки бравурного марша. А вот другой образ — Того, Кого десятилетиями уже стараются вытравить из нашей памяти и сознания. Душа Моя скорбит смертельно (Мф. 26:38), — говорит Он, и капли пота падают с лица Его, как капли крови. Вот Он на кресте, всеми оставленный, но никого не осудивший, не предавший, не забывший. Удивительное лицо, в которое вглядывались многие поколения, обращавшиеся через Него к другому измерению жизни!

И вот мы спрашиваем себя: в котором из этих образов правда о мире и человеке? И без колебаний отвечаем: во втором! И это знание, эта уверенность есть первое утешение в нашем плаче, первая радость, которую, по слову Самого же Христа, никто не отнимет у вас (Ин. 16:22). Но радости этой нельзя достичь, утешения этого нельзя получить, пока не заплачет человек о себе и о мире, пока, иными словами, не углубится в себя, не «вдохнет небесной глубины» и не поразится тому, что выдают за счастье творцы и дельцы псевдосчастья. Блажени плачущии, яко тии утешатся.

Автор протопресвитер Александр Шмеман

Выдержка из книги «Я верю. Что это значит? О главном в христианстве» (М.: Эксмо, 2013)

Фото: открытые интернет-источники

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.