О ГЛАВНОМ

Все мы слышали Евангельское чтение о женщине, которая 18 лет провела в согбенном состоянии. Господь эту женщину исцеляет. Исцеляет на глазах многих людей, собравшихся в субботний день в синагогу. Мне хотелось бы обратить ваше внимание на это обстоятельство — 18 лет. Люди болеют годами, страдают десятилетиями — и что это за труд — болеть — знает только тот, кто имеет такой несчастный опыт. Человек может мучиться много лет, переносить жуткие неудобства, он может быть лишён доступной всем радости от обычных вещей: радости ходить своими ногами, приготовить себе завтрак, почитать книгу или просто спокойно и мирно поспать. Но в его биографии будет стоять простая запись: “страдал 18 лет”. Сухая и бесчувственная проза. И за ней не слышно никакой боли, ни вязкого отчаяния, ни бессонных ночей, ни слёз, ни неожиданных проблесков надежды, ни глухого ропота. Только цифра, безликая цифра. Можно ли человеческий опыт измерять цифрами? По силам ли числам передать человеческую боль? Восемнадцать лет, шесть тысяч пятьсот семьдесят дней и ночей, более ста пятидесяти тысяч часов. Что мы можем знать о чужой боли? Иногда больной человек живёт рядом с нами, мы его знаем много лет, знаем о его болезни, видим его немощи, но его боль для нас не существует, потому что и этот человек для нас как бы не существует. И так бывает вовсе не потому, что мы бессердечны и жестоки. Нет — мы обычные люди — в меру добрые, в меру равнодушные — ровно настолько, насколько прилично быть добрым или равнодушным. Может, всё дело в том, что, пока человек сам не заболеет, больных как будто для него и не существует? Опыт показывает, что моя собственная болезнь так поглощает моё внимание, что чужая боль так и остаётся для меня чужой. Христианин же, взявшийся подражать Христу, должен воспитывать в себе большое сердце, такое большое и такое благодарное, что в нём было бы не тесно никому (2 Кор 6:12). Потому что боль другого человека открывается для меня, когда другой перестаёт быть для меня чужим: “Во мне твои боли болят, во мне твои копятся силы”. Когда я вдруг открываю, что этот мой ближний человек жив по-настоящему, жив так же по-настоящему, как жив я. И страданья его столь же реальны, как и моя жизнь и моё страданье.

Христианин же, взявшийся подражать Христу, должен воспитывать в себе большое сердце, такое большое и такое благодарное, что в нём было бы не тесно никому (2 Кор 6:12).

Этот Евангельский эпизод учит нас воспитывать своё сердце в любви по образу любви Христовой, как нам заповедал апостол Павел: В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе (Флп 2:5). Господь исцелил бесчисленное число людей, творил чудеса, воскрешал умерших. Но для нас важны не сами факты Его чудес как чего-то необычного и сверхприродного. Евангелие повествует нам о том, насколько глубоко было сочувствие Господа к страдающим людям. Он плачет над гробом Лазаря (Ин 11:35), жалеет наинскую вдову (Лк 7:13), заботливо советует покормить воскрешённую девочку (Мк 5:43). И мы понимаем, что все эти люди не были для Него посторонними, что они не просто “послужили делу спасения” — миссия почётная, но и, кажется, слишком внешняя. Все эти Евангельские слепцы, прокажённые, согбенные и блудницы, дети и мытари, старцы и покойники были для Господа ближними, своими. И это не просто красивая метафора. Евангелие лишь приоткрывает нам то, что святой Павел назвал превосходящей разумение любовью Христовой (см. Еф 3:19). Его любовь — любовь, превосходящая законы и предписания; любовь, для которой каждый человек слишком жив и слишком важен; любовь, для которой нет каждого и всякого, но есть ближний мой, его живая боль и его живая история, ближний, для которого расширено сердце моё (2 Кор 6:11). Каким бы оправданным ни был наш ропот, как бы справедливы ни были наши жалобы на жизнь, Евангельское откровение говорит нам, что Господь слышит каждый наш вздох. Как и Евангельские современники Спасителя, мы тоже свои Богу: вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу (Еф 2:19), говорит святой Павел. И наш опыт радости и страдания, наши ошибки и наше покаяние Господь знает — мы не чужие Ему: “не таится от Тебе, Боже мой, Творче мой, ниже капля слезная, ниже капли часть некая”.

Его любовь — любовь, превосходящая законы и предписания; любовь, для которой каждый человек слишком жив и слишком важен; любовь, для которой нет каждого и всякого, но есть ближний мой, его живая боль и его живая история, ближний, для которого расширено сердце моё (2 Кор 6:11).

Мы купаемся в любви Божией и должны делиться ею со своими ближними. И сделать первый шаг в любви к ближнему очень просто. В Послании к Римлянам мы читаем: будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте (Рим 12:10). Какие простые слова! И с этой апостольской простоты мы можем без каких-то обходных путей и сложных построений приблизиться к нашим близким, открыть их для себя, открыть для них своё сердце, даже — разбудить их сердечность. А много ли нежности и предупредительности в нашем общении? Чаще всего мы даже не замечаем, насколько бываем резки и как жестоки наши слова и поступки. В наше рациональное и бессердечное время человек порой даже стесняется своей нежности и сердечности, стыдится говорить от сердца и быть предупредительным. Но кто, как не мы, народ Божий, чада, Богом возлюбленные, должны хранить и нести людям эту сердечность, эти простые, но подлинно человеческие отношения? Простое внимание и участие, вежливость и предупредительность, оказывается, способны не только наших ближних сделать для нас подлинно живыми, но и нам самим дают почувствовать дыхание подлинной жизни в нашем, как иногда кажется, нелепом и призрачном существовании. Только бы, подражая своему Спасителю, каждый из нас старался о воспитании своего сердца, старался так расширить его, чтобы нашим ближним не было тесно в нём. Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиною (1 Ин 3:18).

Автор архимандрит Савва (Мажуко)

Оригинальный текст опубликован в книге «Любовь и пустота» (М., 2014)

Фото: открытые интернет-источники

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.