О ГЛАВНОМ

RSS
Июл
17

ЖАЛОСТЬ

Plush

Жалость — чувство сострадания, соболезнования, но направленное не на равного, а на того, кто в каком-то отношении слабее тебя.

Жалость — удивительное слово русского языка. Вообще ведь способность испытывать душевную боль при виде чужого страдания — это и есть самое человеческое в человеке. У нас немало слов, связанных с этой темой: жалость, сочувствие, сострадание и участие; жаль и жалко; жалеть, сочувствовать и сострадать; жалкий, жалостливый, участливый и сердобольный.

Способность испытывать душевную боль при виде чужого страдания — это и есть самое человеческое в человеке.

Жалость — одна из самых непосредственных и в то же время одна из самых сильных культурных эмоций, описываемых русским языком. Это очень стихийное чувство, мгновенное и неконтролируемое. Кстати, исторически в «жалости» тот же корень, что и в словах «жалить», «жало». Жалость тесно связана с телесными ощущениями — мучительными спазмами где-то чуть ниже того места, где находится у нас душа, со слезливостью. В острых случаях — как у Цветаевой: «От зева до чрева — продольным разрезом». Этой физиологичностью жалость напоминает нежность, с одной стороны, и отвращение, с другой, и часто с ними сочетается: бывает нежная жалость, а бывает брезгливая жалость. Если объект чувства нам симпатичен в своей слабости, жалость к нему сочетается с умилением; отталкивающая слабость вызывает вместе с жалостью гадливость.

Как это ни парадоксально, жалость может быть довольно эгоцентрической эмоцией. В основе сочувствия, сострадания и участия лежит частичное отождествление себя с другим человеком, желание разделить его боль. Недаром «сочувствие» и «сострадание» включают приставку со-, а слово «участие» производно от слова «часть». Жалость же — самостоятельное чувство, независимое от чувств другого человека. Поэтому только жалость можно испытывать, например, к мертвым, к младенцам и животным, к себе самому. И вот еще важное: «В традициях было много душевно изнеженного и барского. Барским было и опрощение, и острая жалость (жалость всегда непонимание сверху, со стороны), и стыд за свои преимущества. Русская литература XIX века исходит жалостью. Ее создавали люди, как правило, не испытавшие лишений» (Л. Я. Гинзбург. Записи).

Склонность к жалости (жалостливость, сердобольность) мы привыкли считать специфически русской чертой, независимо от того, кажется ли она нам обаятельной…

Сердобольность входит и в расхожее представление о русской женщине. И канонический текст Некрасова о строгой «женщине в русских селеньях», которой «не жалок нищий убогий» («Вольно ж без работы гулять»), ничего не способен тут изменить.

Est'_zhenshini_v_russkih_selen'ah

Вообще, слово «жалость» очень культурное слово. Оценка жалости в русской культуре зеркально к двойственной оценке гордости (есть гордость-самоуважение и гордость-гордыня). Чем большей ценностью является для человека гордость, тем менее приемлема для него жалость.

Все мы помним, что, мол, «жалость унижает человека», или известные строки Владимира Высоцкого: «Нет жалости во мне, и неспроста: / Я не люблю насилья и бессилья…» Кстати, это не большевики придумали, эта линия была уже и в русской классике: «Бабушка презирает меня, любит из жалости! Нельзя жить, я умру!» (И. А. Гончаров. Обрыв).

С другой же стороны, в теплой русской культуре жалость — чувство, очень близкое к любви и совсем не обидное. В. В. Розанов тут не даст соврать: «Любить можно то, или — того, о ком сердце болит. <…> У ней было все лицо в слезах. Я замер. И в восторге и в жалости. <…> Есть ли жалость в мире? Красота — да, смысл — да. Но жалость? <…> Звезды жалеют ли? Мать — жалеет: и да будет она выше звезд».

Это из христианской, особенно православной культуры, от представления о смирении, о любви к слабому человеку: «А я сидел и понимал старого Митрича, понимал его слезы: ему просто все и всех было жалко <…> Первая любовь или последняя жалость — какая разница? Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальства Он нам не заповедовал. Жалость и любовь к миру — едины. Любовь ко всякой персти, ко всякому чреву. И ко плоду всякого чрева — жалость» (Вен. Ерофеев. Москва — Петушки).

Moskva_Petushki

Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальства Он нам не заповедовал.

Как известно, в русской традиционной народной культуре между жалостью и любовью часто вообще не проводится различия. «Жалеет» часто означает здесь «любит». Конечно, современные городские люди не говорят «жалеет» в смысле «любит». Мы скорее все же скажеи: «Не любит, а только жалеет».

Впрочем, знаем мы и жалость-страсть. Жалость как вершина или альтернатива любви — типичный сюжет Достоевского. Например, весь сюжет «Идиота» строится\ на любовном треугольнике: Настасья Филипповна — князь Мышкин — Рогожин. Мышкин говорит: “Я ведь тебе уж и прежде растолковал, что я ее «не любовью люблю, а жалостью”». Рогожин ему отвечает: «Вернее всего то, что жалость твоя, пожалуй, еще пуще моей любви!»

Mishkin

Очень похожее отношение к любви запечатлено в другом русском слове — «родной». В нем есть то же сочетание предельной одухотворенности с предельной телесностью, что и в слове «жалость». То же и в другом важном для русского языка слове — «душа». Душа — вместилище самых возвышенных чувств, а вместе с тем нечто физически ощутимое.

 

Автор: Ирина Левонтина.

Оригинальный текст опубликован в книге «Азбучные истины» издательства «Клевер».

Фото: открытые интернет-источники.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

 Июль 17th, 2016  
 editor  
 ЧЕЛОВЕК И ЧЕЛОВЕК  
   
 0 Comment

Comments

Comments are closed.